И сильнее, чем намеревался, Дарсинт подтолкнул Элегу к Мисте.

Сестры столкнулись и сжали друг друга в объятиях, чтобы не упасть.

Дарсинт побежал. Он добрался до ручья и использовал его как дорогу; ручей был относительно чистый, немногие могли выдержать его холодную воду. Неровная почва и камни заставляли закованные в броню ноги Дарсинта соскальзывать, приводя к потере равновесия; он походил на неисправную машину, направляющуюся на свалку. Тем не менее, силы в его скафандре оставалось достаточно, чтобы обеспечить ему скорость; он бежал быстро, как лошадь.

Но недостаточно быстро, чтобы спасти короля Джойса и принца Крагена. С такой скоростью он мог достичь дна долины тогда, когда нужно будет мстить за них. К несчастью, кадуольцы у последней катапульты заметили его движение и обстреляли гравием, как только он оказался в пределах досягаемости.

Камни ударили по сверкающему на солнце яркому металлу; среди криков и грохота вокруг они бесшумно врезались в него. И, несмотря на броню, Дарсинт упал ничком в журчащий ручей.

Услышав крик, предупредивший Элегу, король Джойс и принц Краген повернули лошадей. Краген в сердцах выругался при виде существ с рыжей шерстью. Их пылающая ненависть производила впечатление, сопоставимое с шумным приближением монстра. И было их слишком много… Им с королем не удастся от них оторваться. А люди Смотрителя Норге, отправившиеся на помощь, были слишком далеко. Но король лишь улыбнулся, его глаза загорелись ярче.

— Как я сказал, — заявил он голосом, слышным лишь принцу, — верховный король начал отчаиваться. Он не может позволить себе проиграть. А люди, которые не могут себе позволить проиграть, никогда не побеждают.

Принц Краген задумался бы над этим философским заявлением — и восхитился бы ему, — но сейчас ему было не до того. Ему некогда было жалеть, что он скоро умрет или что он подвел своего отца — и даже о том, что никогда больше не сожмет в своих объятиях Элегу. Его руки достали меч, и он послал своего скакуна в галоп, направляясь не к невозможной безопасности армии, слишком далекой, чтобы помочь ему, а прямиком к ближайшему существу, на острие атаки.

За короткий, в два или три удара сердца, промежуток времени он успел удивиться и почувствовать сильное облегчение от того, что король Джойс оказался рядом с ним: двуручный меч готов к бою, глаза горят. Затем алендский Претендент и король Джойс врезались в яростную стену ятаганов и принялись сражаться, стараясь забрать жизни у возможно большего числа врагов, прежде чем погибнут.

И снова леди Элега старалась больше сосредоточиться на отце и принце Крагене, не следя за тем, как Дарсинт пытается встать. Она крепко держала Мисте; по тому, как реагировало тело Мисте, она поняла: произошло еще что—то.

Двигаясь неуклюже, словно увечный, Дарсинт продолжал идти по ручью.

Сейчас он не мог бежать. Мисте исцелила его телесные раны, но ничто в этом мире не могло заделать дыры, прожженные в доспехах, и эти дыры делали его уязвимым. Его снова ранили, он припадал на одну ногу, то и дело спотыкаясь; энергия в его скафандре тоже, должно быть, подавалась со сбоями.

Но он держался и шел вперед.

Принц Краген и король Джойс тоже держались.

Собственно, они держались так хорошо, что принц Краген почувствовал прилив радости от того, как вздымались и опускались их мечи, как неотразимы были их удары, как послушны лошади. У существ с рыжей шерстью глаза, покрытые мохнатыми ресницами, были не там где надо; у тварей было слишком много рук, слишком много ятаганов. Их ненависть была столь неукротима, что походила на всепоглощающую страсть. Тем не менее, они были существами из плоти и крови, и их можно было убить. И они не слишком умело владели своими клинками; они больше надеялись на ярость, чем на опыт.

Принц Краген и король Джойс врезались в самый фронт атаки и продолжали двигаться, сражаясь плечом к плечу, словно облачились в неуязвимость.

Поразительно, сколько ударов они отвели, или отбили, или увернулись от них; как глубоко вонзали свои мечи в мохнатых существ, как их словно взбесившиеся кони пугали коней существ, и те начинали пятиться. Поразительно, как хорошо дрался король. Принц Краген был намного моложе и намного сильнее. Но король Джойс не хуже принца наносил удар за ударом, размахивая двуручным мечом так, словно сталь в руках преобразила его, восстановила его силы. Сейчас его борода была измазана кровью; клинки порвали на нем кольчугу; кровь забрызгала плечи. Но он успевал отводить удары от своего спутника со своей стороны.

Некоторое время они продержались против подавляющих сил противника.

А когда они начали побеждать, принц Краген обнаружил, что наконец—то поведение короля Джойса становиться понятным. Если даже все остальное погибнет, никто не сможет изменить тот факт, что король Морданта и алендский Претендент погибли бок о бок, а не разрывая друг другу глотки.

Но удача отвернулась от них. Два человека просто не могли выдержать такой неукротимой и убийственной ненависти. Но пока они держались. Общий расклад в битве изменился, и принц Краген ощутил новый прилив радости, осознав, что они с королем Джойсом уже не одни.

Посреди клубка мохнатых тел появился Термиган.

Он привел с собой всех своих людей. При взгляде на его лицо все становилось ясно; у него руки мясника. То, как он рубил врагов, подтверждало слышанные принцем истории. А люди Термигана были далеки от паники. Они видели, как Стернваль живьем пожрало Воплотимое, и больше ничто не могло испугать их. В ходе первой атаки слизняка они ждали вместе со своим угрюмым лордом на дне долины, в любую минуту готовые нанести удар. Они могли бы ударить по самому чудовищу. Но существа с рыжей шерстью были более понятным врагом, и последние силы Термигана без колебаний поспешили в битву.

Лорду и его людям удавалось сохранять жизнь принцу Крагену и королю Джойсу, до тех пор пока не подоспели подкрепления Норге.

Существ было около тысячи. Смотритель Норге выслал для спасения короля вполовину меньше. Мысль, что король Джойс и принц Краген погибли, наполнила долину тревогой, парализуя большую часть армии.

Люди, откликнувшиеся на призыв Норге сесть на коней, были полубезумны от страха, напуганные слизняком и странными существами. В определенном смысле Смотрителю повезло, что ему удалось выслать помощь в таком количестве. С другой стороны, ему не удалось собрать достаточной силы, чтобы изменить ход событий. Тем не менее, он добился того, чего даже не пытался: уменьшил численность войск прямо перед чудовищем, уменьшил настолько, что Дарсинт смог проскользнуть между ними.

Посреди поля битвы Дарсинт зашатался, едва способный переставлять ноги. Но, должно быть, он чувствовал себя лучше, чем выглядел. Любого, кто пытался напасть на него, он убивал из пистолетов, целясь и стреляя почти небрежно, словно мог выиграть такого рода битву и спросонь. Когда он промахивался, ятаганы наносили удары по его доспехам, не причиняя вреда; он, казалось, не обращал на эти удары внимания. Его не интересовали обычные клинки и лошади. Его целью был слизняк.

С пистолетами наизготовку Дарсинт замер перед разверстой пастью монстра. Но он не колебался; скорее, он боялся, что начнет колебаться. Вместо этого он начал что—то переключать в скафандре. Только Мисте поняла, что он задумал. Скафандр дал Дарсинту достаточную защиту, что позволило ему проскочить мимо кривых клыков прямо в глотку чудовища.